Каждый раз, лишь напомнит о себе апрель и привычно покажут по телевизору кладбища,
вспоминаю о своем необычном посещении Ваганьково.
Для тех, кто не знает, поясню:
это название "модного" места посмертной московской прописки.
Последнее пристанище бунтарей и талантов: Есенин, Высоцкий, Даль, Миронов...
Загробная оппозиция Кремлевской стене.

Так вот, в ту далекую весну 1982 года в Москве выдался необычайно жаркий конец марта.
Последние числа месяца были отмечены массовым появлением на улицах граждан чуть ли не в одних рубашках.
Среди таковых особенно преобладали студенты - самый горячий и бесшабашный народ.

Много весны, много солнца, много девушек в коротких юбках и
немного(за количество не ручаюсь!) портвейна с южным названием "Кавказ" -
все это с легкостью побуждало молодежь на самые необдуманные поступки.
У тех, кто страдал склонностью к поэзии, эти поступки приобретали особенно вычурные формы...

Как-то в синих весенних сумерках - то ли на последнее число марта, то ли на первое число апреля,-
вздумали мы с одним любителем есенинских рифм по имени Леня, нагрянуть к полночи на Ваганьковское кладбище.
Естественно, не с пустыми руками:
на остатки студенческих стипендий были щедро закуплены бутылка "Русской" водки, банка "Килька в томатном соусе",
бутылка лимонада и полбатона ржаного хлеба.
Трамвай номер 23, осторожно гремя в весенней ночи и трезвоня всем влюбленным парочкам,
не спеша довез нас до остановки "Улица 1905 года".
Весна-весной, портвейн-портвейном, а соединив умы и логику, сообразили четко,
что главные ворота Заведения будут закрыты.
Поэтому выбрали, как нам тогда казалось, самый доступный путь - через пролом в чугунной ограде.
Но это только со стороны хорошо освещенной улицы он кажется самым доступным...

Но стоит лишь шагнуть туда, протиснувшись сквозь коряво сплетенные пальцы эпохи,
как неимоверная тишина и холод обхватывают тебя.
Вокруг не видать ничего. Даже зги - и той не видать.
Брели на ощупь - сквозь невидимые узкие ветви,
рискуя ежесекундно напороться на покосившиеся пики оград.

По-моему, при этом что-то вопили из Есенина, как бы полагая,
что его стихи могут отпугнуть нечисть и пойти по верному направлению.
Так, под мотив "Москвы кабацкой" и выбрались, большей частью невредимые, на широкую асфальтовую дорожку.
На ней изредка присутствовали полуслепые фонари.
Но они в тот момент показались сиянием прожекторов...

В четыре ноги, ежесекундно убыстряя шаг, мы бодро помчались вдоль аллеи,
подгоняемые крадущейся за ворот зябкостью, безотчетным страхом и,
как следствие, все более распаляющимся желанием испить водки.

Вдруг, из-за какого-то темного промежутка между двумя высокими оградами вылетела белая собачонка.
Сразу вспомнились "Откровения" Иоанна.
А именно четыре всадника Апокалипсиса.
Особенно тот, кто на белом конике...

Собачка, конечно, не была похожа на всадника, но лаяла оглушительно громко.
До сих пор теряюсь в догадках, может быть, она приняла нас на представителей потустороннего мира и загоняла обратно?

Впрочем, Леня был парень не робкого десятка.
Он развернулся, выждал паузу, словно футболист, который бьет одиннадцатиметровый удар,
и заслал животному настолько увесистый удар, что оно, как спутник, передавая сигналы точного времени,
быстро скрылось в околовоздушном пространстве...

Дальше наш путь никаких препятствий не встретил.

У базилики великого поэта мирно горели свечи и чуть трепетали в теплом апрельском воздухе гвоздики...
Мы развернули рядом с гвоздиками газетку, разложили на ней нашу незамысловатую снедь
и украсили все это непочатой бутылкой водки.

Четверостишия - в качестве тостов читали скороговоркой и почти полушепотом -
мало ли кто мог присоединиться к нашему маленькому литературному вечеру.
Старались не ошибаться и не запинаться.
Великий поэт, известный своим буянистым характером, мог бы и не сдержаться...

Но все обошлось.

Когда водка была благополучно допита
(следует отметить, что почему-то именно в этот раз сильного опьянения уже не замечалось),
провиант съеден и аккуратно свернутым газетным клубком помещен в ближайшую урну,
последнее четверостишие (как водится "До свиданья, друг мой, до свиданья...")прочитано,
то в два часа столичной ночи возник самый животрепещущий вопрос:
как выбираться наружу и ехать домой ?

После непродолжительных сумбурных размышлений было принято единственно правильно решение идти напролом.
Не в том смысле чтобы снести массивные чугунные ворота, а в том, чтобы легко и изящно их перелезть.

Легко сказать - перелезть...
Трезвый, я взираю на этот забор с ужасом.

Но тогда деваться было некуда.
Я, конечно не гимнаст, но тяга к воле бодро взмахнула меня на трехметровый гребень ограды.
Уже развернувшись, чтобы сползти вниз,
изо всех сил пытаясь не попасться, как шпротина на вилку, на острые зубцы,
попытался судорожно нащупать хоть какую-то опору для ног.

И, о чудо, нашел ее !

Не успел я удивиться наличию столь широкого приступка посередине толстых прутьев,
как из-под моей ноги, вдруг раздался почти замогильный голос:
"Сойди с меня, дурак !"
Звук исходил непосредственно из головы моего друга,
которую дерзновенно попирал мой штиблет, истертый до дыр московскими тротуарами...

Все окончилось благополучно.
Мы не подрались и остались друзьями.

По итогам экспедиции было сделано два вывода:
один бесповоротный, другой окончательный.
На кладбище лучше всего попадать как можно позже.
Но если с экскурсионными целями - то желательно пораньше...