Однажды, на третьем курсе я проснулся рядом с личной жизнью
и внезапно понял, что детство закончилось:
пришла пора впечатывать свое имя в историю русской литературы.
Поэтому, наскоро побрившись, отправился в ближайший пункт проката...

Там, за сущие копейки, можно было взять все, что угодно:
хоть лампу Алладина хоть стиральную машину.
Попользоваться недолго и вернуть в срок - иначе пеня и милиционер на пороге.
Правда, лампа была необитаема: джинн давно вышел из строя.
Но тусклый свет при наличии батареек она излучала исправно.
Впрочем, не о лампе речь...

Пишущая машинка находилась внутри большого чемодана.
Точь-в-точь, как военная рация.
И была чертовски тяжела: согнувшись в три погибели,
я едва дотащил ее до своей комнаты в студенческом общежитии.
Соседи сперва обрадовались, думали, что я принес ящик пива.
Потом прониклись уважением и даже очистили наш единственный стол
от многолетних наслоений из бумаг, сигаретного пепла и немытых тарелок...

Добрая душа, имеющая непосредственное отношение к канцелярскому делу,
безвозмездно снабдила меня пачкой папиросной бумаги
и десятком еще добротных копирок.
Можно было приступать к процессу...

Первые буквы давались тяжело.
Приходилось возвращать каретку и перебивать их заново.
Иногда, не рассчитав силу, проделывал в бумаги аккуратную дырку.
В итоге первый лист вышел очень красивым, с намеком на шедевр:
весь в зачеркиваниях, похожий на сито и с пляшущими строчками...

Дальше дело пошло немного получше.
Получились вполне читабельные экземпляры.
Их можно было посылать в "Мурзилку", "Юность", "Новый мир"
и другие толстые журналы - на соискание известности и государственных премий...

Тем временем, на странные звуки сбежалось половина этажа.
Людям гораздо привычнее было слышать звон стаканов, бренчание гитары
и шум футбольной трансляции, чем выразительные щелчки пишущей машинки.
Девушки посмотрели на меня другими глазами
и даже принесли пару бутербродов с сыром.
Как мне рассказали потом товарищи, они оказались очень вкусные.
До сих пор теряюсь в догадках: может быть, они имели в виду девушек?...

Замечательный аппарат пробыл у меня неделю.
Целых семь дней КПД писательского труда был у меня куда выше, чем у Пушкина.
Потому что он писал от руки и неразборчиво,
а у меня один удар по клавише делал сразу пять легко читаемых отпечатков.
Когда закончилась дармовая бумага, отнес машинку обратно.
Мне вернули паспорт, пожелали творческих успехов и пригласили заходить еще...

А потом появилось первое стихотворение в журнале "Студенческий меридиан".
Мне даже гонорар прислали почтовым переводом.
Так что машинка полностью окупилась...