Самым ярким впечатлением, была, безусловно, процедура посвящения в строители.
Или своеобразного "крещения".
Умудренные опытом бойцы упоминали о данном действе весьма туманно и загадочно, чем зароняли в сердца некую интригу.
Накануне, понятное дело, в условиях глубокой секретности,
организаторы акции тайно наказали мигрировать в безопасное место всем тем,
кто по соображениям веры или здоровья не захотел принимать в этом веселом свинстве никакого человеческого участия.
Спряталось, по-моему, человека два-три...

Секретность возымела свое действие: о предстоящем узнали все поголовно.
И все остальные, кто из-за глупости, кто из-за врожденного любопытства,
а кто просто не знал - не смогли, не захотели или не успели найти для себя безопасное место.
До сих пор не знаю, в какую категорию отнести себя лично:
после двойной порции бетона за день я свалился на кровать чуть ли не в сапогах и
спал самым мертвецким из всех мертвецких снов.

В глубокой темноте разбудил звук чайника и вкус водки.
Последней меня поливали как розу,
при этом нисколько ни озаботясь о точно попадании в цель.
Потом зачем-то завязали глаза, хотя я при этом стал похож на больного флюсом и наполовину лишился слуха.
Потом неуверенные руки вывели меня за дверь и стали подводить к разным,
наспех сооруженным препятствиям, в виде козлов (для распилки дров), корыт и траншей с водой.

От некоторых козлов шустро уворачивался,
некоторые заграждения ловко перепрыгивал,
а сквозь траншеи уверенно шел в непромокаемых резиновых сапогах - по воде, аки по суху.

Но на финальной кривой понял, что уйти сухим не удастся.
За ночь отцы командиры и их подручные прорыли в земле здоровенную ямищу и натаскали в нее воды.
Дернулся вправо-влево: везде патрули.
Пришлось, раздевшись практически догола, прыгать туда, под рукоплескания тех, кто уже это сделал до меня.
Впрочем, выползти по глине наверх уже не составило никакого труда:
меня энергично выволокли оттуда и уже через секунду я уже сидел у яростно пылавшего костра,
вместе с остальными чумазыми, но довольными стройотрядовцами.
Причина удовольствия была понятна.
Как секундная стрелка, по кругу бродил уже знакомый чайник.
Каждый отхлебнувший жадно набрасывался на огурцы и колбасу,
небольшой пирамидкой возвышавшиеся на брезентовой скатерти неподалеку от костра.

Вскоре на огонек подъехала милиция.
Оттуда вышли несколько суровых мужиков с пистолетами и
попросили у полуголых студентов предъявить зачетные книжки.
Им в ответ вежливо предложили выпить чаю.
Прямо из горлышка чайника.
Милиционеры переглянулись, поправили фуражки, но отказались.
И снова потребовали документы.
Но уже несколько мягче.
Конфликт был улажен только после того, как представители власти посетили
бывшую учительскую...

Но не только из тяжкого труда и разнузданных ночных развлечений состояла стройотрядовская эпоха.
Нашлось в ней местечко и для высокого искусства.
Где-то ближе к апофеозу всеобщего трудового разгула,
высокое комсомольское начальство решило продемонстрировать все миру выдающиеся творческие качества бойцов ССО.
В связи с чем был организован смотр-конкурс агитбригад.
Тема для этого мероприятия была выбрана самая,
что ни на есть животрепещущая: мир против войны.
Вот если бы в авторы либретто пригласили бы Л.Н.Толстого то...
думаю... не дождались бы мы никакого либретто !

Слов против войны у нашего комсостава не нашлось, поэтому,
вместо Л.Н.Толстого их выдумывать поручили мне.
Засев вечерком под куст сирени и затребовав себе бутылку пива в качестве допинга,
весело набросал довольно мрачный текст, который позволил именно нашей агитбригаде пройти в финал областного конкурса.
Нюансов текста, за давностью лет, увы, не помню...

Ездили мы, как и полагается артистам, на электричках.
В электричках же и репетировали.
Энергичные песни и речевки антивоенного протеста среди пассажиров вызывали такое антивоенное воодушевление,
что они рвались выпрыгнуть из поезда прямо на ходу.
Настолько стремились отомстить поджигателям всех войн.
Или, наоборот, были тайными пособниками...

В финале конкурса в прохладном фойе местного Дворца культуры было много столиков с пивом.
Я ходил вокруг и рядом, клацая зубами, как голодный волк из грустной сказки.
Клацал так сильно, что один зуб разломился надвое.
Так что - ни столики, ни девушки за ними, ни пиво, увы, не пострадало...

Не сомневаюсь, что именно вследствие этой косвенной причины мы проиграли хорошо натренированным бойцам Института Культуры.
Они так долго маршировали по сцене под отличный грохот барабанов и торжественный вой труб,
что жюри не выдержало и сдалось на милость победителя.
Кто знает, как сложилась бы история, если бы у меня в кармане были бы лишние три рубля.
Тогда, может быть, и зуб был бы цел, и пиво выпито и первое место завоевано...

О деньгах заговорил не случайно.
В эти дни как никогда остро чувствовался вкус и запах приближающегося коммунизма.
Потому что, с одной стороны - все было:
завтрак, обед, ужин, бесплатный транспорт, дружное казарменное житье,
разгул массовой культуры и спорта.
А с другой стороны ничего не было.
Особенно, ничего личного.
Даже этих проклятых денег...

Именно их отсутствие привело к острейшему никотиновому дефициту.
Все те, у кого можно было "стрельнуть", уже были отстреляны,
"бычков" в деревне было не найти
(ну, за исключением тех, что на далекой ферме покрывали тощих буренок),
а местное сельпо, круглосуточно закрытое на висячий чугунный замок не подавало никаких надежд на кредит...

Уже преждевременно посещали тоскливые мысли о здоровом образе жизни,
как однажды, во время всех, как сейчас принято говорить,трансферов с конкурса на стройку и обратно,
прямо из окна проезжавшей "Волги", мне под ноги не выпала пачка сигарет "ТУ-144".
Счел это за чудо, явленное свыше.
Я сначала подумал, что чудо отравленное.
Только после того, как отдал на сторону четверть пачки и убедился,
что все остались живы - начал наслаждаться сам...

Что тут заметить?
А вот что: если бы вместо пачки сигарет выпала пачка банкнот, то это было бы значительно лучше.
Но привело бы явно к нездоровому образу жизни в течение последующих двадцати дней и
полной остановки ударной комсомольской стройки (не мог же я не поделиться с коллегами)
А так ничего... Не прошло и двадцати лет, как я бросил курить.

Последним суровым испытанием на тернистом пути стройотрядовца была процедура сдачи белья.
Теперь я понял, почему все от нее отказывались.
Но тогда, видимо, как самого выносливого в чувствах и самого устойчивого в работе с вибратором,
меня на это дело назначили специальным приказом командира отряда.
И я поначалу подвоха не распознал.

Только потом, когда мы привезли несколько тюков скопившихся простыней на какую-то базу
и начали пересчитывать их окаменевшее содержимое, я чуть было не лишился чувств, как Наташа Ростова от запаха духов Андрея Болконского...

Дорогие граждане и уважаемые законодатели!
Давайте сообща издадим закон, по которому тому, кто присутствует при сдаче грязного белья от любого большого коллектива,
полагался бы психологический наркоз в размере... ну хотя бы двухсот грамм качественного спирта.
Ибо без него рассматривать эти полотна интимного сюрреализма... несколько перекашивает !

Вышел из пункта приемки абсолютно трезвый, но покачиваясь.
Забрел за угол.
Там сидели местные хулиганы.
Они пили местный портвейн и думали: кому бы сделать из лица - рыло.
Мне обрадовались, как ответу.
Подбежали.
И только хотели заняться излюбленным занятием,
как заметили мое скособоченное состояние.
Пожалели, налили портвейна и тихо-тихо самоустранились...

В большой город одновременно и хотелось и не хотелось.
Однако, когда на руки выдали кровно заработанные рубли и копейки хотение резко побороло нехотение.
В электричке радовались предстоящему сентябрю, как амнистии.
Жадно пили водку из строительного котелка.
И в итоге, по пути от электрички до общежития промотали почти все.
Хотя на посещение Сандунов (это бани такие, если кто не знает) чуть-чуть осталось...

Вот так, крепко заложив за воротник, мы обмывали все то, что заложили.
То есть фундамент.
Научно говоря, базис.
А вот надстройку над базисом мы увидели только следующим летом...

(Продолжение следует...)