В посудном отделе фамильного серванта навечно поселился фарфоровый конь.
У него белая масть, но золотые глаза, грива, хвост и копыта.
Изделие неизвестной фабрики годится мне в дедушки.
Оно было главным украшением всех общепринятых праздников.
В детстве я умел с ним разговаривать,
а сейчас конь упрямо молчит, угрожающе подняв копыто...

Пропитанный памятью фарфоровый мустанг пасется среди фарфоровой травы.
Она никогда не засохнет и всегда будет гнуться под невидимым ветром.
В днище статуэтки проделано вентиляционное отверстие.
У него неправильная форма удивленного овала.
Раньше отверстие служило лазом для секретных записок и крупных купюр.
В период шоковой терапии все исчезло...

Сейчас конь довольно успешно закрывает собой стопку из двенадцати расписных тарелок.
А раньше охранял шестигранную шкатулку с атласным дном.
Там лениво лежали медные копейки, приверженцы гедонизма.
Какой груз нежился на атласной подстилке до них - история умалчивает.
Говорят, флакон духов "Красная Москва" в импортном исполнении...

У шкатулки, под бурными атласными волнами, существовало второе дно.
Там прятались лотерейные билеты и клочок бумаги с текстом: "Я люблю тебя!"
Куда он подевался потом - ума не приложу.
Впрочем, и автора этой фразы тоже уже достоверно не вспомнить...

На крышке шкатулки, - для маскировки, чтобы посторонние люди не подумали чего, -
была разбита миниатюрная клумба пластмассовых ландышей.
Рядом с ней красовались, запаянные в плексигласовую глыбу, три белых розы.
На обороте глыбы было начертано: "3 р. 33 коп."
Счастливый триумвират...

Сейчас фарфоровый конь одинок.
Искусственные цветы и шкатулка заблудились на дорогах времени.
Иногда, в свете фонаря, кажется, что из золотых глаз скакуна
падают под копыта, на ближайшие солонки и чайные блюдца маленькие искорки.
Переживает, старина...

Но это, конечно же, всего лишь ночные галлюцинации.