Маленькие города всегда отличает повышенная серьезность.
Их жители постоянно заняты чем-то, не терпящим никаких отлагательств:
будь то ловля рыбы, закапывание в землю томатной рассады или
хлопоты по завозу на садовый участок делового горбыля.
На весь другой мир времени практически не остается.
Поэтому именно в маленьких городах оно движется как-то иначе...

Малая Родина приветливо встретила меня ярким солнцем,
безоблачным небом и абсолютно безлюдным перроном.
Захотелось крикнуть: "Эй, есть кто живой!?"
Но я вовремя сдержался...

Потому что за зданием вокзала меня поджидал
почти цыганский табор таксистов.
Они так мне обрадовались, что каждый предлагал погадать
подвезти не то, что на нужную улицу - прямо на нужный этаж.
Но у меня не нашлось ни единой монетки...

Сквозь тройное кольцо профессионалов баранки прорывался с улыбкой,
хотя прорваться даже не надеялся:
весьма серьезно опасался, что порвут на части,
как единственного на этот момент потребителя их услуг .
К счастью, обошлось...
Ну что ж, если в городе столько таксистов,
то значит, с демографией у него все нормально:
есть кому, есть кого и есть куда подвозить...

После сытного обеда, начал пристально осматривать достопримечательности.
На первом месте среди них был, безусловно, сквер -
с легким намеком на Версаль, только без дворца.
Зато с аккуратно подстриженными газонами и пульсирующим посередине фонтаном.
В фонтане, напялив на головы капюшоны и сипло смеясь, кувыркались подростки.
Они отмечали День каникул...

К скверу примыкал парк - без газонов и фонтана,
но украшенный скульптурой Ленина, который скулами неуловимо напоминал сфинкса.
В сквере было все то, в чем я как раз чрезвычайно остро нуждался:
тень, тишина и, главное, скамейка без спинки.
Отсутствие спинки означает, что молодежи не на чем сидеть.
И, как следствие, чистоту скамейки...

Устроившись в холодке, я уже было изготовился поразмышлять о прошлом,
как меня что-то укололо в правую руку.
И в левую... И в щеку... И даже в колено, прямо сквозь джинсы...
Это вылетели из сиреневой засады лучшие друзья отдыхающих - комары.
И устроили мне маленький вампирский Перл-Харбор...

Боролся, как мог, но вскоре сдался.
И ретировался, звонко брякая содержимым сумки,
на солнечный простор главной городской площади.
По ее углам, в шемаханских красных шатрах,
за массивными весами еще советского производства,
дремали веснушчатые продавщицы.

Подошел, чтобы узнать: какие сны снятся в летний полдень?
Удивленно хлопая рыжими ресницами, сокровенным не поделились.
Но настойчиво предложили купить вкусного мороженого на вес.
Хочешь сто грамм, хочешь двести, а хочешь тридцать шесть целых и шесть десятых:
Так удивился, что взял и попробовал.
Оказалось, действительно, очень вкусно...

На площади подметил интенсивную циркуляцию девушек
самого агрессивного возраста: "на выданье".
Милые создания объединившись кто по двое, кто по трое, а кто и вчетвером,
явно использовали площадь, как подиум.
Одинаково сдобные, с широкими бедрами,
оголенными животиками и таинственным мерцанием черных очков,
они чем-то напоминали сестер-близнецов,
слегка различаясь, разве что, цветом причесок...

К вечеру концентрация слабого пола на каждый квадратный метр площади
возросла до запредельного уровня.
Притягательный запах духов бил в ноздри даже на четвертом этаже,
сквозь закрытую форточку...

Наверняка, девушки прочесывали местность в поисках потенциальных женихов.
Однако, как мне показалось, женихи в это время подрабатывли таксистами...
Впрочем, иногда доносился сдавленный от счастья мужской вопль -
охотницам изредка улыбалась удача...

А вот водителям, которые мчатся по дорогам малой Родины,
удача улыбаться не должна.
Она должна работать в машине третей педалью.
Потому что дороги, питающие город, -
тема отдельного плача сквозь слезы.
Или смеха через улыбку...

Да, центральная площадь гладка, как европейская сковородка,
а тротуары сбоку от нее прекрасно выложены цветной плиткой.
Но эта прелесть предназначена только для пешеходов.
И для каблуков непрерывно фланирующих девушек...

Зато другие городские артерии, мягко выражаясь медицинскими терминами,
страдают повышенным уровнем холестерина и изношенностью стенок сосудов.
Как по ним еще что-то движется - особенно во тьме и зимой - трудно представить.
Тем более, что на окраинах города дороги вообще отсутствуют как класс.
Сотни лет их заменяют два не очень глубоких оврага,
каждый из которых гордо называется "колея".
Теория утверждает, что по ним можнопроехать только на танке.
И то - не на всяком...

Свернув с площади, оказался у здания бывшего горкома ВЛКСМ.
Теперь в двухэтажном купеческом особняке с греческими колоннами
размещается краеведческий музей, который до этого, располагаясь в других помещениях,
дважды сгорал дотла и столько же раз успешно возрождался, как птица Феникс...

Поэтому экспозиция его скудна, как завтрак интеллигента.
Больше всего умилили рисунки и тексты, старательно выполненные черной гуашью
на обыкновенных альбомных листках.
Следующий этап: бивень мамонта из папье-маше
и пугачевские сабли из замаскированной под железо жести.
Фонограмма истории...

После музея забрел в книжный магазин.
Он тоже произвел неизгладимое впечатление.
Не только потому, что состоял из четырех узких шкафов и одного чертежного стола.
При этом, как ледокол "Челюскин",
был беспощадно зажат секцией обоев с одной стороны
и секцией сантехники с другой.
Но, вопреки обстоятельствам, все еще держался на плаву...

На столе прочно обосновались все новинки народной медицины
и черно-белой магии за последние пятнадцать лет.
С самых высоких и самых запыленных полок
на меня недоуменно посматривали классики.
Чуть ниже - бесстыже предлагали себя современники:
в виде женских любовных детективов...

Может, если судить без взяток, так оно и должно быть?
Ведь когда горожане постоянно заняты чем-то,
не терпящим никаких отлагательств:
будь то частный извоз, брачная охота
или употребление взахлеб холодного пива на разлив -
любые книжки кажутся бессмысленным скопищем букв на бумаге.
За исключением трудовых и сберегательных...

Поэтому, когда всего за пару часов осмотрел все городские красоты,
возникло липкое, как след от сахарного сиропа,
ощущение собственной навязчивости.
Церемониться с ним особенно не стал и,
посетив напоследок густо заросшее ландышами кладбище,
отправился на вокзал - за обратными билетами:
для себя и для прошлого.

Оно почему-то напросилось ехать вместе со мной...