...К германской границе подкрались часам к десяти утра.
Стоял такой плотный туман, что, казалось, под его тяжестью прогнулся даже преграждающий путь желто-черный шлагбаум.
Из высококачественной европейской мглы, тяжело покачиваясь, словно водолазы, бредущие по морскому дну, возникли две фигуры.
То были собратья по натовскому оружию, совсем недавно узнавшие про свое родство: пограничник-немец и пограничник-поляк.
С трудом сдерживая зевоту, они поднялись в автобус, собрали паспорта и скрылись в своей неприметной будочке с тонированными стеклами окон...
Ждать, как ни странно, пришлось недолго - всего лишь четверть часа.
Диверсантов, шпионов и прочих врагов рейха среди пассажиров обнаружено не было, что подтверждал неприметный штампик в документе.
Шлагбаум, на удивление легко и радостно, взмыл вверх.
Это означало, что перед нами распахнулись ворота в так называемые шенгенские страны -
самый, что ни на есть Западный Запад.
Радостно завибрировал мотор и автобус ринулся вперед.
Мысленно начертал на автобусном крыле девиз славных танкистов Катукова: "Даешь Берлин!"
После чего автобус почему-то удвоил скорость.
Не иначе как сила мысли...
Пара сотен километров до Берлина, против всех чаяний, не открыли ничего нового.
Немцы оказались людьми скрытными и вдоль своих добротных дорог они понаставили не менее добротные деревянные щиты,
наполовину замаскированные вьющимся плющом. Щиты, как наследники крепостных стен, надежно закрывали от зевак внутреннюю жизнь бюргеров.
Оставалось только догадываться о ее содержании.
В отличие от Польши, на протяжении всего пути по Фатерлянду, я так и не разглядел ни одной деревни, ни одного города.
Пытливому взору путешественнику были щедро представлены только желтая татуировка серого бетона широкополосных магистралей
да разметочные столбики - через каждые пятьдесят метров...
Туман, встретивший нас на границе, сопутствовал нам вплоть до кольцевой Берлинской дороги и развеялся незадолго до того,
как мы, оставив по левую сторону Трептов-парк, со скрытым в дубовых гущах памятником воину-освободителю,
въехали на площадь со штыкообразной телевизионной башней - Александер-платц.
Затем урывками, словно под обстрелом, чередуя перебежки с переездами, проехались по центральным улицам.
Окончательная команда "Стоп машины!" последовала у главного входа в зоопарк.
Тут нам популярно разъяснили, что согласно общеевропейским правилам автобусного движения,
наше транспортное средство должно отдохнуть, или, иначе говоря, "отстояться" не менее 9 часов.
Следовательно, всем предоставляется свободное время на 10 часов.
Последовал призыв: "Разбегайтесь кто куда! Но не забудьте вернуться: иначе автобус уедет без вас!"
Сразу вспомнился довоенный фильм про Золушку:
там дряхлый волшебник предлагает каждому королевскому гостю совершить путешествие туда, куда ему более всего хочется.
В итоге - влюбленные оказались в цветущем весеннем саду, выпивохи - в кабачке, а модницы - в сказочном бутике.
Так и в действительности: кто-то совершил набег "за зипунами", кто-то засел в ресторанчике, кто-то пошел в Зоопарк.
Те, кто не имел заранее намеченных целей, просто шлялись по городу, старясь не заблудиться.
В качестве нити Ариадны был рекомендован автобусный маршрут номер 100.
Это двухэтажный автобус, специально предназначенный для ротозеев-туристов.
Ходит часто, пассажиров набирает много, виден изделека.
С целью лучшего обзора вскарабкался под самую крышу.
Следует сказать, что на спинках сидений любят царапать свои имена не только русские недотепы.
При внимательном изучении, разобрано несколько имен на английском, итальянском, немецком, а также исполненных затейливой арабской вязью.
Ну, или пьяный карябал - тоже вариант...
Так, за изучением лексического богатства задних спинок сидений, я добрался до истока "Липовой улицы" - Унтер-ден-Линден, где и вышел.
Пробежал туда, пробежал сюда.
Повернул вправо, повернул влево.
Вертел башкой вправо, влево и даже так, что входил в противоречие с анатомией.
Даже в будний день, народу вокруг было полно, все чего-то весело и громко кричали и при этом делали театральные пассы руками.
По форме поведения напоминало нашу первомайскую демонстрацию - после того, как она уже отмаршировала и баянист предложил смочить горло.
Однако, кричать и размахивать руками настроения не было.
Держа руки в брюках и, тем самым, выразительно отличаясь от окружающих, прошел несколько раз через Бранденбургские ворота
(совершив, таким образом, серию телодвижений а-ля "маховик") и оказался перед главным входом в Рейхстаг.
Так же, как и в 45-ом, желающих посетить его оказалось чрезвычайно много.
Правда, в наши дни они образовали вполне цивилизованную невооруженную очередь.
На ее величину действовало и то, что в бывшую имперскую обитель запускают нынче бесплатно.
Терпеливо ждал пятьдесят две минуты.
Вокруг сновали хорошо откормленные осы, окрашенные в цвета немецкого государственного флага.
Впрочем, насекомые были настроены довольно мирно и никого не покусали.
На входе меня пропустили через параллелепипед металлодетектора, а сумку и куртку - через чрево рентгеновского аппарата,
после чего костлявый фюрер охраны попросил передать ему мой любимый перочинный ножик, специально заточенный для охоты на медведей.
Ножик отдавать не хотелось, но... пришлось.
В компании полсотни разноязыких туристов забрался в необъятный лифт.
Тот еле ощутимо вздрогнул - так, наверное, лифты испытывают оргазм,- и мы оказались под куполом Рейхстага.
Вспомнил фразу Штирлица: "Мы все под колпаком у Мюллера"
В чем-то старина Штирлиц был прав.
Все - под одним огромным пластиковым колпаком.
Обошел вокруг, щупал пластик и бетон, но никаких исторических надписей не обнаружил.
Смотрел задумчиво в изумрудный омут зала заседаний бундестага.
Хотел поглядеть на Шредера и депутатов.
Но зал был пуст и темен - депутаты и Шредер не хотели того же самого...
На выходе вернули ножик.
Почему-то при этом издевательски улыбались.
Не менее издевательски сказал в ответ: "Данке шен !"
Гестапов...Служащие охраны немедленно прекратили улыбаться.
Потом долго бродил по почти безлюдным дубовым аллеям парка Тиргартен,
размышляя о превратностях судьбы и осматривая позеленевшие от времени имперские памятники.
Справа медленно волочилась уставшая от земных забот река Шпрее...
Как-то само собой вышел на оживленную и цветастую, как танцующая цыганка, улицу Курфюстендам.
Тут изнемогшее от движения, голода и жажды тело в ультимативной форме потребовало немедленного отдыха,
который ему и был предоставлен в креслах нескольких ресторанчиков.
Абрикосовый закат в столице Третьего Рейха был всречен как и подобает -
под гастрономические утехи победителей...
Как питон, отведавший кроликов, приполз на место встречи.
Был встречен аплодисментами.
Хотя, скорее всего, мне это только показалось - так разогревался мотор нашего сухопутного корабля.
Заблудившихся и попросивших политического убежища, к счастью, не оказалось.
И ночной марш-бросок на Париж начался почти без опоздания...